Когда плыву над бездной океана,
Когда тону в бескрайности полей,
Мне видится за дымкою тумана
Далёкий берег юности моей.
Старинный монастырь с заросшим гротом
Разбойничий на Волчьей Гриве лес,
Комаринское топкое болото,
И на курганах глубина небес.
Чарующая красота затона,
Черёмуховый, белоснежный шёлк
И танцплощадка возле стадиона,
Где я свою любимую нашёл.
Я переполнен грустью и тоскою.
Мне с каждым годом без тебя трудней.
Я вечный сын твой город Куровское
Далёкий берег юности моей.
Стою в Куровском на кургане.
За речкой бушует люпин.
Звенят, как монеты в кармане,
Горящие грозди рябин.
У берега съёжились ивы.
Поёт на ветру березняк.
И жгучие листья крапивы
Насквозь продувает сквозняк.
Ольха, распустившая косы,
Застыла безмолвно в тиши.
И как надоевшие осы,
В осоке шуршат камыши.
Стреноженный мерин пасётся –
Лоснятся крутые бока.
И горько осина смеётся,
И медленно льётся река.
А в пойме в молочных туманах
Ворчит недовольно ручей.
Я вновь в Куровском на курганах
На родине малой моей.
Я так по родине тоскую,
Как будто ей давал обет
Вернуться снова в Куровскую,
Хотя б на склоне зрелых лет.
И бередят мне душу раны,
Лишь только загрущу в тиши –
Над Нерской – братские курганы
И Волчьей Гривы камыши.
Я там по грудь тонул в покосах,
Я криком резал тишину
И в речку плюхался с откоса,
Взбивая пенную волну.
Я руки обжигал в крапиве –
Неугомонный был пострел,
Картошку на колхозной ниве
Выкапывал и пёк в костре.
Мне не забыть густые росы,
Тропинку через камыши,
Слепяще-белые берёзы,
Как песнь и боль моей души.
А я в краю черёмуховом рос,
Где так забавно пляшут трясогузки.
Дышал настоем солнечных берёз,
Гордился тем, что я родился русским.
Я пил туман над Нерскою рекой,
Картошку пёк на выкопанной ниве,
Знал все места грибные в Куровской,
В стогу под небом спал на Волчьей Гриве.
Мне в дар природу Родину дала.
Она меня в лугах хмельных учила,
Крестом благословляла на дела
И мудрый ключ поэзии вручила.
И с той поры она в моих мечтах.
Как мне опять обнять её охота!
Упасть в траву с ромашками в цветах,
И топкое пройти с шестом болото.
Ворваться в мир ушедших детских лет,
Росою ноги остудить босые,
Встречать с зарёю утренний рассвет
И восторгаться: — я твой сын, Россия!
Малой родины мне не забыть никогда.
Не забыть восхитительных вёсен.
Серебро на висках отливают года.
На лице гравирует морщинки беда.
И бедовые взгляды не те, как тогда,
Но ещё, слава Богу, не осень.
Я к блондинке знакомой с волненьем иду.
Нас в объятия прошлое бросит.
Вспомним смятые травы на cтаром пруду.
Вспомним лунные ночи в заросшем саду.
Загрустим – сколько стало нам в этом году,
Но ещё, слава Богу, не осень.
Я выгонял на пруд гусей ленивых.
У края леса я корову пас.
Сажал на цепь голодных псов блудливых
И собирал бутылки про запас.
Как заводной я целый день носился:
Играл в футбол, сдавал металлолом.
И словно сноп с усталых ног валился,
И засыпал под молнии и гром.
Я клад искал, читал запоем книги,
Страшилки слушал, сердце затаив,
И скорость набирал, как в небе МИГи,
И рос, как в море солнечный прилив.
За партой я не уставал вертеться.
По десять раз смотрел одно кино…
Как хочется опять вернуться в детство,
Вернуться в детство… Только где оно?
Вновь в Подмосковье от дыханья юга
Термометр стойко замер на нуле.
И мокрый снег в лицо бросает вьюга,
И стелется позёмкой по земле.
В порыве ветер злобен и неистов,
Срывает с крыш налипшие комки.
А дома у мальчишек-хоккеистов
Тоскуют зачехлённые коньки.
Стучит в окно упругий ветер.
Луна до зависти светла.
И смотрит запоздалый вечер,
Как долу клонится ветла.
Как травы пьют густые росы.
Как жмётся мошкара к костру.
Как в небо ввинченные сосны
Стоят как будто на смотру.
Объяли сумерки природу.
Туманы полегли к Земле.
И режет лодка носом воду,
И растворяется во мгле.
Типичная картина лета.
Великолукская Ловать…
Сегодня буду до рассвета
В саду девчонку целовать.
Я по грибы любил ходить на зорьке
По ясным росам в благодатный лес.
Мне бил в лицо настой полыни горькой.
Я напролом через орешник лез.
Удача в руки шла в местах замшелых.
Под листьями свисающих ветвей
Скрывалось от меня семейство белых –
Грибные короли из королей.
Я их срывал с волнением и дрожью.
Какое чудо – белые грибы!
И радостно спешил по бездорожью
Сквозь березняк на спящие дубы.
Там рыжики гнездились на пригорке,
Лисички, как косою, там косил.
Я по грибы любил ходить на зорьке
И по корзине полной приносил.
Вспоминается мне
Васильковое небо в июле
И ромашковый луг, окружённый рядами кустов.
А вокруг в тишине
Сосны, вставшие, как в карауле,
Часовыми бессменными в царстве забытых цветов.
Я иду не спеша
По ковру одуванчиков рыжих.
По ковру, будто вытканным золотом жгучих лучей.
Замирает душа.
Заливается песнею чижик.
И ромашки манят белоснежной улыбкой своей.
Я в цветы упаду,
На ромашке себе погадаю,
Как гадают девчонки, любимое имя храня.
Я разгадку найду
И от счастья такого растаю.
И никто никогда не осудит за это меня.