Басни

Козёл с Козою прожил двадцать лет.
И, говорят, Козлом был честных правил,
Воздал Козе на алтаре обет,
Но принц рогатый всё-таки лукавил.

За ним грешок тянулся с давних пор.
(Про это кто-то проронил в округе).
Он часто посещал соседний двор,
Где здравствовали две овцы-подруги.
Бывало, съест за ужином салат
И, как бы по делам, вдоль тихой речки,
Оставив дом с оравою козлят,
Спешит к своим возлюбленным овечкам.
Козёл пришёлся овцам по нутру.
Они его, как жениха, встречали
И отпускали только по утру,
Когда повсюду петухи кричали.
В один из дней, Коза за ним, задами
(Действительно любовь, наверно, зла),
По бережку, заросшими садами,
«Ведёт» с оглядкой блудного Козла.
Пробравшись к дому, обойдя беседку,
Глядит она на них из под лозы,
И только муж забрался на соседку, —
Вот тут ему досталось от Козы.

Мораль.
Козёл такой урок не позабудет,
Но, как блудил рогатый, так и блудит.

Зайчишка раз пришёл к свинье-подруге
И рассказал такую новость он:
— Ты знаешь, милая?
Молва идёт в округе,
Что Кошка гонит самогон.

Свинья тогда на службе состояла.
Вращалась в свете, многое видала.
И вот за то, что на своих друзей
Прихрюкнет иногда, такая уж порода,
Дано ей было право у зверей
Проверку проводить в любое время года.

Совет собрав захрюкала Свинья:
— Нет, братцы, дальше так нельзя!
Как вам не стыдно? Спите, видно!
А между тем в округе – звон.
Что Кошка гонит самогон.
Мне это слышать неприлично,
Да неприятности притом…
И вот я заявляю: лично
Иду сегодня к Кошке в дом
И там судьбу её решу:
Коль, правда, гонит – накажу.

Пришла она, глядит в окошко
И видит: суетится Кошка,
Производя своё сырьё,
Бутыль к бутыли и зельё
Сиропом клюквенным разводит,
Не замечает, что с неё
Свинья стеклянных глаз не сводит.
А увидав, заговорила:
— Голубка, здравствуй! Очень мило!
Входи, входи, вот и закуска,
И хлеб, и кислая капустка,
Грибки, картошка и лучок,
А для начала – первачок.

Свинья пила по свински много,
Забыв про экстренный совет,
И, не найдя домой дорогу,
Зарылась, как свинья, в кювет.

Емеля страстный бабник был,
Но в праздничном апреле
Поостудили блудный пыл
Девчата у Емели.

Ступив вальяжно в кабинет,
Презрев в душе измену,
Зовёт с отчётом он к себе
Красавицу Елену.

И на прямой её отказ,
Поджав от злости губы,
Он новый отдаёт приказ –
Позвать с докладом Любу.

Фиаско с Любой потерпев
И не сойдясь с Илоной,
Застыл угрюмо бабий «лев»
У трубки телефонной.

Во гневе он на всех орёт,
Звереет с новой силой…
И вдруг жена его зовёт:
«Вставай! Заспался, милый!»

Открыв глаза, очнулся он –
И понял наш Емеля,
Что это был всего лишь сон
Под первое апреля.

То было в Африке далёкой,
В разгар тропического дня.
Нос к носу – лев. В мгновенье ока
Схватил за шиворот меня.

И в пасти льва, как мышь у кошки,
Болтался безнадёжно я.
Мне оставалось жить немножко
В тисках земного бытия.

Я будто впал в оцепененье,
Анестезии влил настой.
Я был, как будто в опьяненье,
В сознании, полуживой.

Спасла безжизненность вот эта.
На миг лев жертву отпустил…
Я всю обойму пистолета
Зверюге в морду разрядил.

В густом заросшем лиственном лесу
Енот влюбился в рыжую Лису.
А та умела чувствами владеть,
И наш герой попался в лисью сеть.
Женился он. Душа торжествовала:
Лиса в любви детей ему рожала,
Была умна, имела три диплома…
Вот, правда, часто не бывала дома,
Но что судить? У ней свои заботы:
Доклады, совещания, работы
В комиссиях иных невпроворот.
Один детишек и растил Енот.
Покормит их, обмоет, спать уложит.
Проснутся – в рощу сводит погулять.
Одеться и раздеться им поможет
Ну, муж-вдова, иначе не назвать
И малыши совсем не знали мать,
Как и она не знала их к тому ж.
И, вот, обманутый домохозяйка-муж
С учёною женой решил порвать,
Но прежде познакомить всех детей
Решил он твёрдо с матерью своей.
И всей семьёй к ней на приём пришли,
Но тут не обошлось без  инцидента –
Ребята, ожидая, подросли,
А дочь за маминого вышла референта.
«Он познакомит их с мамашей, наконец», —
Подумав так, ушёл Енот-отец,
Казалось бы, и басне тут конец,
Но надо всё ж к морали обратиться,
Чтоб звери чётко помнили в лесу,
Когда настанет время им жениться,
Смотрите, как Енот, не клюньте на Лису!

На озере я подсекал камыш,
С серпом в руках, весь день в воде по пояс.
Мы им в войну латали дыры крыш.
И вот тружусь себе, не беспокоясь,
Как вдруг удар – я в воду с головой.
Встаю, готовый с недругом на драку,
Но ни души. Опять удар, второй, —
И вижу – сом огромный прёт в атаку.
Зубами он вцепился в ногу мне
И тащит в глубину и толщу ила.
А я серпом по брюху и спине
Луплю его, пока ещё есть силы.
Один удар решает жизнь в бою.
Всей сутью эту истину приемлю!
Мой хищник жертву выпустил свою.
Я выполз, обессиленный, на землю.
Меня нашли друзья на берегу
Без чувств, с ногой, опухшей и багровой.
А рядом всплыл, — я фото берегу –
Убитый монстр двухсоткилограммовый.

«Фонтан! Фонтан!» — прорезал душу крик,
И за китом рванулись два вельбота.
И вот в один благословенный миг
Гарпун вонзился в тело кашалота.

Гигант взбешен, несется в глубину,
Затем внезапно молнией всплывает
И, шлюпку бросив в пенную волну,
Хвостом могучим в щепки разбивает.

И я лечу, в тугой водоворот,
Меня, как тюльку, в пасть Кита втянуло,
Я задыхаюсь, открываю рот,
И все во мраке вечном потонуло.

К кому взывать? Кругом смердящий мрак.
Судьба со мной сыграла злую шутку.
Я оказался, сам не зная как,
У кашалота в тайниках желудка.

Но все ж Кита на борт заволокли,-
Команда дружно принялась за дело,
И в животе средь рыб морских нашли
Мое почти нетронутое тело.

Друзья сумели чудо совершить,
Вернув меня из лап животной смерти.
Теперь две жизни должен я прожить,
Как два письма прочесть в одном конверте.

Бекас у нас
Пернатым славным был,
А Филин вот Бекаса не любил.
И там, где только собирались птицы,
Он о Бекасе лил такие небылицы,
Что самая блудливая Кукушка
К себе такого вряд ли подпустила.
А Сойка всё ж Бекаса полюбила.
И ежедневно, около опушки,
Ждала его, а сердце боль щемила.
Чиста и нежная, красивая собой,
И молодость в глазах её играла.
Но как жестоко ранил шёпот злой!
И сердце девичье сомнение терзало.
А шёпот всё плотней над лесом повисал.
Неслися голоса: «Бекас-то – птица- дура,
Такой болтун, законченный нахал.
И с Сойкой у него как будто бы амуры».
Но болтунов Бекас не замечал.
Он выше их и, верно, чище был.
И Сойку юную так искренне любил
За чистоту и верность эту,
Как у людей способен был любить
Ромео юную Джульетту.

Мораль: подобный Филин для порядка
О нравственности лишь болтает,
А сам от Совушки украдкой
В кустах Ворону обнимает.

Январским днём под дикий посвист вьюги,
Когда с небес неистово мело,
С разъезда шли две давние подруги,
Приехавшие к бабушке в село.

Не повезло с погодою молодкам –
Дорогу снег глубокий завалил.
И в сапогах промёрзших, как в колодках,
Они тащились из последних сил.

Пройти осталось пару километров,
Всего лишь два и вот оно крыльцо.
А их валило с ног порывом ветра
И колким снегом жалило лицо.

Они брели, в сугробе утопая,
Мечтая о натопленной избе.
А по следам несчастных волчья стая
Неслась расставить точки в их судьбе.

Алел закат. Змеёй вилась дорога.
Лесной массив давил со всех сторон.
И Сахалин, как девка недотрога,
Нахальных гнал с груди своей ворон.

А по земле вовсю катила осень.
Играл огнём её волшебный лик.
И как-то разом на верхушках сосен
Прервали птицы свой картавый крик.

Мчал грузовик. Стонали с визгом шины.
В луче закатном догорала медь.
Вдруг словно вырос на пути машины
Внезапно растревоженный медведь.

Зверь на трёхтонку ринулся во злости
И, как кобылу, оседлал капот.
Шофёр рванул – и затрещали кости –
Смертельной битвы роковой исход.

Но страх сковал взволнованную душу.
Опомнился водитель у реки…
А вороньё расклёвывало тушу
Несчастного хозяина тайги.

Стояла ночь на страже браконьера.
Луна спала. Закрылись веки звёзд.
Ни всплеска вод на плёсах Селигера,
Лишь тишина немая, как погост.

Он спешно ставил сети и «мерёдки».
(В округе ярым браконьером слыл).
И, вдруг, шлепки услышал рядом с лодкой –
Какой-то зверь неторопливо плыл.

Наверно лось – подумал и поверил.
Никак судьба удачу принесла?!
И носом лодки, протаранив зверя,
Хватил по морде лопастью весла.

То был медведь. Медведь пошёл в атаку:
Сломал весло, ладью перевернул
И так влепил зачинщику за драку,
Что бедолага чуть не утонул.

Его спасла охрана Рыбнадзора,
Иначе бы давно сомов кормил.
Но с той поры, со времени позора,
Он рыбу только удочкой ловил.